ПИСЬМА МАХАТМ ШАМБАЛЫ -
ИЕРАРХИИ СВЕТА

Уважаемый Брат и Друг, именно потому, что опыт с Лондонской газетой заткнул бы рты скептикам — он немыслим. С какой бы точки зрения вы не взглянули — мир все еще в своей первой стадии освобождения, если не развития, следовательно, не готов, совершенно справедливо, мы действуем, естественными, а не сверхъестественными средствами и законами. Но так как, с одной стороны, наука не будет в состоянии (в ее настоящем положении) объяснить чудеса, даваемые во имя ее, а с другой, невежественные массы все же будут рассматривать феномен в свете чуда, то каждый свидетель случившегося будет выведен из равновесия, и результаты будут прискорбны. Поверьте мне, так случилось бы, особенно с вами, кто породил эту идею, и с этой преданной женщиной, которая так неразумно стремится в широко раскрытую дверь, ведущую к известности. Эта дверь, хотя и открытая такою дружескою рукою, как ваша, очень скоро окажется ловушкой — и притом, действительно, роковой для нее. Но это, конечно, не является вашей целью?

Безумны те, кто, размышляя лишь над настоящим, добровольно закрывают глаза на прошлое, оставаясь естественно слепыми к будущему! Я далек от мысли причислять вас к последним, потому и пытаюсь пояснить. Если бы мы согласились на ваше желание, знаете ли вы действительно, какие последствия возникли бы по следам успеха? Неумолимая тень, которая следует за всеми человеческими нововведениями, уже надвигается, тем не менее, лишь немногие сознают ее приближение и опасность. Что же должны ожидать те, кто предложат миру нововведение, которое, благодаря человеческому невежеству, если и уверовано, то, конечно будет приписано темным силам, в которых верят и страшатся две трети человечества?

Вы говорите — половина Лондона была бы обращена, если бы вы могли доставить им «P…» в день его выпуска. Осмелюсь заявить, что если бы люди поверили в правдивость этого, они убили бы вас до того, как вы обошли бы Хайд-Парк; если же они не поверили бы в правдивость этого, то самым меньшим, что могло бы случиться, была бы потеря вашей репутации и доброго имени — за пропаганду таких идей.

Успех подобной попытки должен быть рассчитан и основан на знании людей, вас окружающих. Оно полностью зависит от социальных и моральных условий людей, при их касании этих глубочайших и наиболее сокровенных вопросов, могущих взволновать человеческий ум — божественных сил в человеке и возможностей, заключающихся в природе. Многие ли, даже среди ваших лучших друзей, тех, которые окружают вас, более, нежели только поверхностно заинтересованы этими непонятными, сокровенными проблемами? Вы можете пересчитать их на пальцах вашей правой руки. Ваша раса похваляется освобождением в их столетии гения, так долго заключенного в тесный сосуд догматизма и нетерпимости — гения знания, мудрости и свободы мысли. Она говорит, что, в свою очередь, невежественные предрассудки и религиозное изуверство, закупоренные в бутыль на подобие злому Джину древности и запечатанные Соломонами науки, покоятся на дне морском и никогда больше не смогут выбраться на поверхность и царствовать над миром, как это было во дни оные; что общественный разум совершенно свободен и, одним словом, готов воспринять любую указанную истину. Но действительно ли это так, мой уважаемый друг?

Опытное знание не совсем ведет начало от 1662 г., когда Бэкон, Роберт Бойль и Епископ Честера превратили по Королевскому указу свой «Невидимый Колледж» в Общество поощрения экспериментальной науки. Века прежде, нежели Королевское Общество сделалось реальностью на плане «пророческих начертаний», врожденное стремление к скрытому, страстная любовь к природе и ее изучению, привели людей, в каждом поколении к попыткам и проникновению в ее тайны глубже, нежели это делали их предшественники. Roma ante Romulum fuit — аксиома, преподаваемая нам в ваших школах.

Отвлеченные запросы в самые смущающие, запутанные проблемы не возникли в мозгу Архимеда, как внезапный, до сих пор незатронутый вопрос, но скорее, как размышление прежних запросов в этом же направлении и людьми, отделенными от его дней, длинным периодом, гораздо длиннейшим, нежели время, отделяющее вас от великого Сиракузца. Врил «Наступающей Расы» был обычным достоянием рас, уже исчезнувших. А так как сейчас и самое существование наших гигантских предков подвергается сомнению, хотя в Гималаях, на самой территории, принадлежащей вам, мы имеем пещеру, полную скелетами этих великанов — и огромные размеры их, когда бывают находимы, неизменно рассматриваются, как единичные причуды природы, то так же и врил или Акаша — как мы называем это — рассматривается, как невозможность — миф. А без совершенного знания Акаши, ее комбинаций и свойств, как может наука объяснить подобные феномены?

Мы не сомневаемся, что представители вашей науки открыты убеждению, тем не менее, факты сперва должны быть доказаны им, должны сделаться их собственностью, должны отвечать, быть подчинены их способам исследования, прежде, нежели вы найдете их готовыми допустить их, как факты. Если вы только заглянете в Предисловие к «Micrographia», вы найдете в предпосылках Хука, что внутренняя связь предметов имеет меньше значения в его глазах, нежели их внешнее воздействие на чувства,— а прекрасные открытия Ньютона нашли в нем величайшего противника. Современных Хуков много. Подобно этому ученому, но невежественному человеку былых дней, ваши современные ученые менее беспокоятся предпослать физическую связь фактов, которая могла бы открыть им многие оккультные силы в природе, нежели установить удобную «классификацию научных экспериментов»; таким образом, по их мнению, самое важное качество каждой гипотезы не в том, чтобы она была истинной, но лишь правдоподобной. Это относится к науке, насколько мы ознакомлены с нею. Что же касается до человеческой природы вообще, она такая же сейчас, какою была миллионы лет тому назад: предрассудки, основанные на себялюбии, общее нежелание отказаться от установленного, порядка вещей, ради нового образа жизни и мыслей — а оккультное изучение требует всего этого и еще гораздо больше; — гордость и упрямое сопротивление Истине, если это ниспровергает их прежние понятия вещей. — Такова характеристика вашего века и в особенности среднего и низшего классов.

Каковы же будут следствия самых поражающих феноменов, предположив, что мы согласились произвести их? Несмотря на успех, опасность росла бы пропорционально этому успеху. Скоро не осталось бы выбора, пришлось бы продолжать все усиливая или же вступить в бесконечную борьбу с предрассудками и невежеством, убитыми вашим собственным оружием. Доказательство за доказательством требовались бы и должны были бы быть доставляемы; каждый последующий феномен ожидался бы более чудесным, нежели предыдущий. Ваше ежедневное замечание, что нельзя ожидать, чтоб человек поверил, пока он не сделается очевидцем — хватило ли бы человеческой жизни, чтобы удовлетворить весь мир скептиков? Могло бы быть легким делом увеличение числа первых уверовавших в Симле до сотни и тысячей, но что же до остальных сотен миллионов, которые не смогли быть очевидцами? Невежды, не будучи в состоянии бороться с невидимыми операторами, в один из дней дали бы выход своей ярости, обрушившись на видимых работающих агентов; высшие и образованные классы продолжали бы, как всегда, упорствовать в неверии, как и раньше, разрывая вас на клочки. Подобно многим, вы порицаете нас за нашу большую сдержанность, однако мы кое-что знаем о человеческой природе, ибо опыт длинных столетий — веков научил нас. И мы знаем, пока наука не научится чему-нибудь и пока тень догматизма коснеет в сердцах масс, мировые предрассудки должны быть побеждаемы шаг за шагом, а не натиском.

Как седая старина имела более, нежели одного Сократа, так и туманное будущее даст рождение не одному мученику. Освобожденная наука с презрением отвернула свой лик от. мнения Коперника, которое восстановляло теорию Аристарха Самосского, который «утверждал, что земля вращалась вокруг своего центра», за годы прежде, чем церковь заставила принести Галилея, как жертву всесожжения в честь своей Библии. Наиспособнейший математик при дворе Эдуарда VI — Роберт Рекорд был замучен голодом в тюрьме своими коллегами, которые издевались над его «Замком Знания», объявляя его открытия «тщетными фантазиями». У. Гилберт Колчестерский — доктор королевы Елизаветы, умер отравленным только потому, что этот истинный основатель опытной науки в Англии имел отважность предварить Галилея, указывая на ошибочное представление Коперника, относительно «третьего движения», которое объяснялось параллельностью, земной оси вращения. Огромное знание Парацельсов. Агрипп и Дейев вызывало всегда сомнение. Наука наложила свою святотатственную руку на великий труд «De Magnete» — «Небесная белая Дева» (Акаша) и другие. И это был знаменитый «Канцлер Англии и Природы» — Лорд Верулам-Бэкон, который, завоевав имя «Отца индуктивной философии», позволил себе говорить о вышепереименованных великих людях, как об «Алхимиках фантастической философии».Все это старая история, скажете вы. Истинно так, но хроники наших дней не отличаются слишком существенно от своих предшественников.

Мы должны вспомнить недавние преследования медиумов в Англии, сожжение предполагаемых колдуний и колдунов в Южной Америке, России и на границах Испании, чтобы убедиться, что единственное спасение подлинных искусников в оккультных науках заключается в скептицизме общества; шарлатаны и фокусники, естественные щиты Адептов. Общественная безопасность охраняема лишь тем, что мы держим в тайне страшные оружия, которые иначе могли быть употреблены против нея и которые, как вам уже говорилось, становятся смертельными в руках злого и себялюбца. Я кончаю, напоминая вам, что феномены, которых вы так жаждете, всегда были сохраняемы, как награда для тех, кто посвятили свои жизни служению богини Сарасвати - наша Арийская Изида. Если бы они были отданы профанам, что осталось бы нашим верным? Многие из ваших предложений весьма обоснованы и на них будет обращено внимание. Я внимательно прислушивался к беседе, которая происходила в доме м-ра Хьюма. Его аргументы совершенны с точки зрения экзотерической мудрости. Но когда время придет и ему будет разрешен полный свет в эзотерический мир с его законами, основанными на математически точных расчетах будущего — необходимые следствия причин, которые мы всегда свободно можем создавать и оформливать по нашей воле, но в такой же мере не в состоянии контролировать их последствия, которые этим самым становятся нашими властелинами,— тогда только и вы и он поймете, почему для непосвященных наши действия часто кажутся немудрыми, если не просто безрассудными.

На ваше следующее письмо я не смогу ответить полностью, пока не посоветуюсь с теми, которые имеют дело, главным образом, с европейскими мистиками. Кроме того, настоящее письмо должно удовлетворить вас по многим пунктам, которые в последнем вашем письме были лучше сформулированы; но, несомненно, оно также вас разочарует. В отношении выполнения вновь придуманных и еще более удивительных феноменов, предлагаемых ей совершить с нашей помощью, вы, как человек, хорошо знающий стратегию, должны удовлетвориться мыслью, что мало пользы в приобретении новых позиций, пока не закреплены ранее занятые, и ваши Враги полностью не осознают ваше право на владение ими. Другими словами — вы имели больше разнообразных феноменов, показанных вам самому и друзьям, чем многие регулярные неофиты видели в течение многих лет. Сперва известите людей о произведении записки, чашки и о разных опытах с папиросной бумагой, и пусть они их переваривают. Заставьте их работать над объяснением. И так как, исключая прямого и абсурдного обвинения в обмане, они никогда не будут в состоянии объяснить некоторые из них, тогда как скептики вполне удовлетворены своею нынешней гипотезой относительно произведения броши,— вы принесете действительную пользу делу истины и справедливости в отношении женщины, которую заставили за это страдать...

Так как несколько случаев совместно усиливают вашу роль правдивого и разумного свидетеля различных происшествий, то каждый из них дает вам дополнительное право утверждать то, что вы знаете. Это налагает на вас священный долг информировать публику и готовить ее к будущим возможностям, постепенно открывая глаза их на истину. Возможность эту не следует упускать из-за недостатка такой же большой уверенности в свое индивидуальное право утверждения, как у сэра Дональда Стюарта. Одно показание известной личности значит более, чем показание десяти чужаков, и если в Индии имеется человек, которого уважают как заслуживающего доверие, то это — редактор «P...». Помните, что имелась только одна историческая женщина, на которую указывают, как на присутствовавшую при претендуемом вознесении, и что этот феномен никогда не был подтвержден повторением. Все же почти 2000 лет бесчисленные миллиарды слепо верили свидетельству этой одной женщины — а она не была слишком заслуживающей доверия.

ДЕРЗАЙТЕ — и сперва обработайте материал, который у вас имеется, а затем мы будем первыми, кто поможет вам получить дальнейшие доказательства. До того, поверьте мне, остаюсь всегда ваш искренний друг,

К.Х.Л.С.